Памяти Ахляма Газалиева
Один мой друг заделался бандитом,
ходил серьёзный – в коже, при волыне,
в цепях-перстнях, с тугим затылком бритым,
катался в навороченной машине.
друг заплатил за вход в братву сполна –
два ножевых и в печень огнестрел.
он шрамы с гордостью носил, как ордена,
пока в тюрьму на двадцать лет не сел.
Другой мой друг стал деловым банкиром,
в пальто английском, тучный по-немецки.
он говорил, что деньги правят миром,
но вечерами квасил не по-детски.
при встречах доставал он баксов пресс,
не чтоб платить, а чтобы – для понтов.
он жлобоватый был, но в целом не подлец,
хотя на запад отвалил потом.
А третий друг пошёл по жизни с песней.
стремишься к orbi – получаешь urbi:
желают ностальгии в жэках пенсы,
по рэсторанам мурку просят урки.
и друг: раз-раз, – поправив микрофон,
на шее бабочку и шестиструнный лад,
затягивал душещипательный шансон,
кем были мы всего лишь жизнь назад.
Он пел и пел с пронзительным надрывом,
не в смысле нот, а – с тщательной тоской,
и ввысь летел он следом за мотивом,
и был мотив дорогой и судьбой.
там, высоко, где синева звенит,
где крыльев – на единственный полёт,
мой певчий друг не сможет отменить
ничью судьбу... но он поёт. поёт."
