БРОНЕТАНКОВАЯ ТЕХНИКА В АФГАНИСТАН (1979-1989)
Введение
Дивизии Туркестанского военного округа, вошедшие в Афганистан, имели штатно-организационную структуру, очень мало отличавшуюся от структуры аналогичных соединений на Европейском ТВД. Первоначально в составе мотострелковых дивизий, как и положено по штату, находились танковые полки: 234 танковый полк в 201 дивизии, 24 гв. танковый полк в 5 дивизии, 285 танковый полк в 108 дивизии. Всего, с учетом танковых батальонов мотострелковых дивизий, в Афганистане к 1980 году находилось 39 танковых батальонов. Однако уже в июне 1980 года 234 танковый полк был выведен в Союз – вести танковые сражения в Афганистане было не с кем. В составе 40 армии остался 285 танковый полк 108 мотострелковой дивизии, дислоцированный в Баграме, и 24 гвардейский Пражский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого танковый полк 5 гвардейской мотострелковой дивизии, дислоцированный в Шинданде. В марте 1984 года 285 танковый полк был преобразован в 682 мотострелковый, и общее количество танковых батальонов уменьшилось до 17. В октябре 1986 в Союз был выведен и 24 гв. танковый полк. Генерал Громов так обосновал этот шаг: «…В горах танкисты не могли полностью, с максимальным эффектом использовать боевые возможности своих машин. В «зеленке» же танки буквально вязли на рисовых полях. Как правило, они применялись только для охраны объектов и во время действий на небольших равнинах, где машины могли развернуться. Для выполнения боевых задач было достаточно танковых батальонов, которые находились в штатах мотострелковых частей…».
Танковые батальоны находились в составе 180, 181, 177, 682 полков 108 мсд, 149, 122, 395, 191 полков 201 мсд, 12, 371, 101 полков 5 гв. мсд, 860 отдельного мсп, 66 и 70 отдельных бригад. Кроме того, свои танковые подразделения в1981-1985 годы имела 103 вдд.
Командиры танков, наводчики орудий и механики-водители для этих подразделений готовились в Термезе, где до войны размещалась 108 мсд. Заряжающие прибывали сразу после курса молодого бойца, и осваивали свою несложную специальность непосредственно в части.
Согласно типовой организации, танковый полк имел в своем составе три танковых батальона, каждый из которых включал три танковые роты из трех танковых взводов. Взвод состоял из трех танков, таким образом в роте, с учетом танка командира роты, имелось 10 танков. У командиров батальонов и командира полка были командирские варианты танков, поэтому батальон насчитывал 31 танк, а в полку находилось 94 машины.
Танковый батальон мотострелкового полка (бригады) отличался тем, что танковые взводы состояли из четырех машин, следовательно в батальоне должно было быть 40 танков.
Таким образом, если принять за основу расчета штатную численность танкового полка и танкового батальона мотострелкового полка, то до июня 1980 года в 40 армии находилось примерно 800 танков, с июня 1980 по 1984 год - 700 танков, с 1984 по осень 1986 года – 650 танков, с осени 1986 и до 1989 года – 560 танков. Однако расчет этот не совсем точен по двум причинам. Во-первых, укомплектованность подразделений никогда не была стопроцентной. Танки выходили из строя как вследствие боевых повреждений, так и по техническим причинам, произвести ремонт на месте возможно было не всегда, и не везде. Приходилось ждать прихода машин из Союза, что было сопряжено с известными трудностями. Во-вторых, даже воздушно-десантные подразделения в Афганистане имели свои танки, которые им по штату не положены. Количество этих боевых машин могло варьироваться, поэтому приведенные выше данные являются очень усредненными. Так реально в 1988 году в 40 армии насчитывалось 580 танков.
Помимо танков, во время боевых действий широко использовались более легкие бронированные машины – бронетранспортеры БТР-60ПБ, БТР-70, БТР-80, боевые машины пехоты – БМП-1 и БМП-2, боевые машины десанта – БМД-1 и БМД-2, бронированные разведывательно-дозорные машины БРДМ-2, многоцелевые транспортеры МТ-ЛБ. В совокупности 12 мотострелковых полков, две мотострелковые бригады, четыре парашютно-десантных полка и одна десантно-штурмовая бригада имели в своем составе порядка трех тысяч легких бронированных машин. Согласно данным, приведенным в книге И.Дроговоза (источник информации, к сожалению, не указан) в 1988 году в составе 40 армии было 388 боевых машин пехоты и десанта и 2888 бронетранспортеров.
Наконец использовались зенитные самоходные установки ЗСУ-23-4, инженерные машины разграждения ИМР-1, машины разминирования БМР-2 и танковые тягачи БТС-2 и БТС-4.
Глава 1. Бронетанковая техника 40 армии и ее совершенствование во время афганской войны
Первоначально танковые подразделения 40 армии были вооружены танками Т-55. Затем, как вспоминал генерал Громов, в предвидении боевых операций, с января 1980 года войска начали получать танки Т-62.
Т-55, принятый на вооружение в 1957 году, был создан в СКБ Уральского вагоностроительного завода в Нижнем Тагиле под руководством Л.Н.Карцева, и явился результатом комплексной модернизации танка Т-54. Танк строили в Нижнем Тагиле и в Омске, и к моменту вода войск в Афганистан выпуск был уже прекращен.
Т-55 представлял собой средний танк с классической компоновкой. Экипаж танка составляли четыре человека: командир танка, наводчик орудия, механик-водитель и заряжающий. При этом командир, наводчик и заряжающий размещались в боевом отделении, первые двое ярусом слева от казенника пушки, заряжающий – справа. Для удобства работы сиденье заряжающего было сделано откидным, а пол боевого отделения вращался вместе с башней. Механик-водитель размещался в отделении управления впереди слева по ходу машины.
Основное вооружение танка составляла 100 мм пушка Д-10Т2С и спаренный с нею 7,62 мм пулемет ПКТ, установленные в амбразуре башни. Пушка стабилизировалась в двух плоскостях стабилизатором СТП-2М «Циклон», огонь из нее вел наводчик орудия, используя дневной телескопический прицел ТШ-2Б-32 переменного увеличения или ночной активный инфракрасный прицел ТПН-1-22-11. Фара «Луна» с инфракрасным фильтром размещалась над пушкой справа. В боекомплект пушки входили 100 мм унитарные выстрелы с бронебойно-подкалиберными, бронебойными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами. В условиях Афганистана первые три наименования практически не использовались, и боекомплект состоял, как правило, только из осколочно-фугасных снарядов. В отличие от Т-54, машина получила топливные баки-стеллажи, что позволило увеличить как запас топлива, так и боекомплект. Кроме того, в отделении управления справа от механика-водителя неподвижно устанавливался еще один 7,62 мм пулемет ПКТ, огонь из которого с помощью электроспуска вел сам механик-водитель. Прицеливание при этом осуществлялось поворотом всей машины. Наконец, с 1973 года на Т-55 стали также устанавливать 12,7 мм пулеметы ДШКМ, которые размещались на открытой турели над правым люком. Огонь из пулемета по воздушным и наземным целям должен был вести заряжающий, используя либо зенитный коллиматорный прицел, либо открытый механический прицел секторного типа. Кроме этого вооружения в танке была предусмотрена укладка для автомата АКМ и гранат Ф-1.
В качестве силовой установки использовался 12-цилиндровый четырехтактный V-образный дизель жидкостного охлаждения В-55, установленный поперек корпуса, и дававший мощность 580 л.с. В отличие от Т-54 был применен новый двухступенчатый воздухоочиститель ВТИ-4 и установлен воздушный компрессор на картере двигателя, что позволило сделать воздушный пуск основным. Крутящий момент через гитару передавался на пятиступенчатую коробку передач, а затем через планетарные механизмы поворота и бортовые редукторы – на ведущие колеса кормового расположения. Ходовая часть каждого борта включала пять опорных катков большого диаметра, направляющее и ведущее колесо. Подвеска катков выполнялась торсионной, с гидроамортизаторами на первых узлах подвески, гусеница имела открытый металлический шарнир, цевочное зацепление и развитые грунтозацепы.
Связь обеспечивалась УКВ-радиостанцией Р-123 и танковым переговорным устройством. Устанавливалась также система пожаротушения, основанная на термозамыкателях и баллонах с углекислотой. Система приводилась в действие экипажем при получении светового и звукового сигналов о пожаре.
Т-62 был создан в том же КБ Карцева и принят на вооружение в 1961 году. Производство танка на Уралвагонзаводе также было к 1979 году прекращено. По сравнению с Т-55 на Т-62 внесли следующие изменения: гладкоствольная полуавтоматическая 115 мм пушка У5ТС (2А20) с двухплоскостным стабилизатором 2Э15 «Метеор», автоматом выброса стреляных гильз и прицелом ТШ-2Б-41; полусферическая цельнолитая башня с увеличенным до 2245 мм диаметром погона; увеличенный на 368 мм в длину и 27 мм в высоту корпус танка; измененное расстояние между узлами подвески; мелкие конструктивные доработки в узлах и системах танка.
С технической точки зрения эти танки показали себя неплохо. Отработанный в течение десятилетий четырехтактный дизель вполне устойчиво работал и в горах, и в пустынях Афганистана. Мелкая пыль, которая была настоящим проклятием, достаточно быстро забивала сетки и циклоны воздухоочистителя, но его обслуживание не представляло особых трудностей. Летом механикам-водителям особо приходилось следить за температурным режимом двигателя, так как работа на пониженных передачах при высокой температуре окружающего воздуха приводила к перегреву силовой установки. На горных дорогах существенно снижался срок службы ходовой части, особенно гусениц, но так как войска базировались на одном месте, а не двигались, как на «большой войне», всегда была возможность своевременно провести техническое обслуживание и ремонт. Наибольшие трудности для танковых экипажей заключались в климатических особенностях Афганистана. Кондиционеры на советские танки не устанавливались, а парочка маломощных вентиляторов и открытые люки не могли спасти положение. При температуре воздуха близкой к 30 градусам выше нуля обитаемые отделения танка превращались в мартен.
Практически не было претензий и к вооружению танков – 100 и 115 мм осколочно-фугасные снаряды обладали достаточным действием по незащищенной живой силе, а бронированного противника в Афганистане практически не было. Пулеметы надежно работали в условиях высокой запыленности, правда, на маршах приходилось защищать стволы от попадания пыли, для чего смекалистые танкисты приспособили полиэтиленовые мешки – и от пыли защищает и не мешает вести огонь. Основным недостатком танкового вооружения в горных условиях оказались малые углы возвышения основного вооружения, что не позволяло обстреливать противника на верхних ярусах. Достаточными углами обладали зенитные ДШКМ, установленные над люками заряжающих, но они не имели дистанционного управления, и для ведения огня танкисту приходилось выходить из-за броневого прикрытия.
Однако основным недостатком советских танков явилась слабая защита от мин и кумулятивных боеприпасов. Собственно это не явилось открытием для конструкторов и военных – еще в ходе арабо-израильских войн в 1968 и 1973 годах танки типа Т-54/55 и Т-62 легко поражались ПТУР и РПГ. Однако в «правильной» полевой войне у танков почти всегда существовала свобода маневра, возможность применения по выявленным противотанковым средствам всей огневой мощи своих и приданных подразделений. В конце концов, само многообразие боевых ситуаций достаточно редко приводило к дуэли танк – РПГ или танк - ПТУР. В связи с этим недостатки в защите советских машин на Ближнем Востоке компенсировались рядом преимуществ: низким силуэтом, хорошей подвижностью по пескам и достаточной огневой мощью.
Другое дело — Афганистан. Здесь танки не имели другого противника кроме одиночного моджахеда с гранатометом и мин, усеивавших дороги. Практически отсутствовала свобода маневра и даже там, где местность позволяла сойти с дороги, это было в большинстве случаев невозможно, так как обочины плотно минировались противником. Наконец, само нападение производилось моджахедами там, где обзор экипажа сведен к минимуму — в горных дефиле, в зеленой зоне или среди глухих дувалов селений. Генерал-майор Ляховский, помощник руководителя Оперативной группы МО СССР в ДРА, вспоминал: «…Танки…в большинстве случаев «не находили» оперативного простора для своего применения, не могли обстреливать вершины гор, вязли в «зеленках» и в бою часто становились бесполезными…».
Все это приводило к тому, что экипаж на боевом выходе мог в любой момент ожидать кумулятивную гранату в борт или взрыв фугаса под гусеницей. Надеяться в такой обстановке приходилось только на броневую защиту, а она-то как раз и подводила.
Относительно тонкая броня бортов, крыши и кормы легко пробивалась гранатой РПГ-7. Имея бронепробиваемость порядка 400-500 мм, гранатомет мог поразить танк типа Т-55/62 и в лоб. Несмотря на относительно слабое заброневое действие, кумулятивная граната при попадании в башню, как правило, убивала одного или более членов экипажа, могла вывести из строя вооружение, подорвать боекомплект. Попадание в моторное отделение делало машину неподвижной мишенью, а если на пути кумулятивной струи встречались топливопроводы, происходило воспламенение. Командир танка сержант В.Руснак вспоминал: «…Это очень страшно, когда кумулятивный снаряд попадает в танк. «Прожигает» броню в любом месте. Если люки в башне открыты, то огромная сила давления выбрасывает людей из танка…».
Конечно, бывали и счастливые исключения, например, когда в башню Т-55 попали 7 гранат от РПГ, все они пробили броню, но экипаж остался жив, а танк — боеспособен. К сожалению, так везло далеко не всем и не всегда. За 11 месяцев 1980 г. 16 % потерь в танках произошли от огня РПГ.
Еще большую опасность представляли противотанковые мины и фугасы. Потери от минных подрывов за тот же период 1980 г. составили 59% от общего числа. Из всего количества подорвавшихся танков 17% были потеряны безвозвратно или требовали капитального ремонта. Взрыв под одной из гусениц разрывал не только ее, но в зависимости от мощности заряда срывались один или несколько опорных катков и узлы подвески. Воздействие взрыва на днище приводило к его прогибу, а то и пролому, контузии или гибели экипажа. Авторы учебника по военно-полевой хирургии отмечали, что: «…При подрыве бронетанковой техники, когда действие поражающего фактора минно-взрывных боеприпасов осуществляется непосредственно через броневую защиту, могут возникать тяжелые множественные закрытые повреждения…». В качестве основного поражающего фактора указывался резкий перепад давления внутри боевой машины, что приводило к тяжелым травмам черепа, позвоночника и внутренних органов, открытым и закрытым переломам, разрушению и отрыву конечностей. Кроме того, сорванное с мест крепления или разрушенное внутреннее оборудование создавало поток вторичных осколков.
Герой Советского Союза механик-водитель С.Игольченко, который подрывался за полтора года службы шесть раз, вспоминал: «…Один из уроков Афганистана: танковый экипаж во время движения находится на броне. Кроме естественно, механика-водителя. Правильно говорится: пуля-дура. Может зацепить, а может и мимо просвистеть. Другое дело мина или фугас. Окажись экипаж при подрыве внутри танка – не позавидуешь ребятам. А так, тряхнет только, да на землю сбросит. Механику же деваться некуда, его место в утробе машины. Подрыв для него – беда…». Применение минных тралов далеко не всегда обеспечивало безопасность. Ножевые тралы на каменистой почве были бесполезны, а против катковых применялись различные хитрости: радиоуправление, постепенное срабатывание взрывателя (фугас взрывался не под тралом, а подчас в середине колонны) и многие другие способы минирования.
Таким образом, уже первые операции дали ощутимые потери в боевой технике. За 1979-1980 год 40 армия потеряла безвозвратно 19 танков, в несколько раз больше было подбито, но затем восстановлено ремонтными ротами и батальонами. Требовалось усиление защиты, и в войсках начались собственные импровизации: навешивание на броню ящиков с боеприпасами, песком и щебнем, запасных опорных катков, траков гусениц, баков с водой, маслом и топливом, даже наваривали на броню торцами пальцы траков, превращая танк в “ежа”.
В мае 1980 года в Кабул приехали ведущие конструкторы вооружения, получившие претензии и пожелания по боевой технике, после чего дело поставили на производственную основу, и большая часть танков была оборудована на заводах капитального ремонта дополнительной защитой. На борта корпуса навешивались резинотканевые экраны; на лобовую часть устанавливали дополнительный металлокерамический блок в виде коробчатой конструкции из броневых листов толщиной 30 мм, внутри которой размещались 5-мм стальные листы с 30-мм промежутками, заполненными пенистым полиуретаном. Аналогичные по конструкции «брови» навешивались на лобовой части башни справа и слева от пушки.
Однако принятые меры существенно не уменьшили динамику потерь, в 1981-1982 годах взорвалось или сгорело еще 45 танков. Поэтому в начале 80-х годов провели большую исследовательскую работу по глубокой модернизации Т-55 и Т-62. В мае 1982 г. в ДРА вновь побывала группа конструкторов и директоров заводов во главе с начальником ГБТУ генерал-полковником Потаповым. А в марте 1983 г. на вооружение приняли модернизированные Т-55М, Т-55АМ и Т-б2М. На них была внедрена усиленная противоминная защита: ячеистый каркас на днище корпуса под обитаемыми отделениями из стального швеллера или уголка толщиной 80 мм, закрытый снизу шестью броневыми листами толщиной 20 мм; распорная стойка-пиллерс в отделении управления за спиной механика-водителя для предотвращения прогиба днища при взрыве; специальное крепление сиденья механика на полике, приваренном к борту и имеющем зазор с днищем корпуса в 30 мм, для того чтобы энергия взрыва не воздействовала непосредственно на сиденье; кожух над первой парой торсионов с 20-мм резиновым ковриком для защиты ступней механика, усиленная 20-мм броневым листом крышка аварийного люка. Помимо уже введенных мер противокумулятивной защиты устанавливались стальные решетчатые экраны на борта и корму корпуса и башни, которые разрушали гранаты РПГ без подрыва.
Улучшили защиту от зажигательного оружия путем установки защитных сеток с мелкой ячейкой на крыше трансмиссии и защитных стальных трубок для наружной электропроводки. На модернизированных танках устанавливалась новая система управления огнем «Волна» с комплексом управляемого вооружения и система пуска дымовых гранат 902Б «Туча». Масса модернизированных машин превысила 40-тонный рубеж, и потребовалось установить форсированный до 620 л.с. двигатель. Была улучшена ходовая часть. Ввели усиленные резинометаллическиё шарниры и грунтозацепы гусениц, новые торсионные валы, гидроамортизаторы на вторые пары опорных катков танков Т-62.
Танками Т-62М был вооружен 24 гвардейский танковый полк 5 гвардейской мотострелковой дивизии, дислоцированный в Шинданде.
Кроме того, шли поиски активных способов защиты танков, которые завершились созданием модификаций Т-55АД и Т-62Д. На этих машинах были внедрены все усовершенствования Т-55АМ(62М), кроме дополнительного бронирования корпуса и башни и устанавливалась система активной защиты 1030М «Дрозд», созданная совместно НИИстали и Коломенским КБ. Генеральный конструктор Коломенского КБ С.Непобедимый вспоминал: «…Известно, что многие виды вооружения в горах оказались малоэффективными. Хотя никаких специальных задач перед нами не ставилось, но я предложил Д.Ф.Устинову выделить средства на разработку системы, специально предназначенной именно для афганских условий. Министерство обороны согласилось с моим предложением. В короткий срок в КБ выполнили, так сказать, сверхплановое задание и поставили в ограниченный контингент советских войск партию вооружения, сразу показавшего свою высокую эффективность…». Система была принята на вооружение в 1987 году и обеспечивала уничтожение двух противотанковых боеприпасов летящих со скоростью от 70 до 700 м/с в каждом секторе по 20 градусов от продольной оси танка. Обнаружение подлетающих объектов производилось двумя РЛС мм-диапазона, поражение осуществлялось на расстоянии 6,6 метра от танка потоком осколков, образующимся при подрыве 107 мм выстрела 3УОФ-14. Готовность к повторному действию обеспечивалась через 0,2 секунды, масса комплекта составила всего 600 килограммов. При испытаниях «Дрозда» на заключительном этапе был использован вертолет Ми-24, который обстрелял танк Т-55 с системой 1030М противотанковыми управляемыми ракетами «Фаланга». Ни одна из ракет не попала в цель, все они были уничтожены системой «Дрозд» на подлете.
Надо признать, что модернизация и в этом случае не привела к кардинальному уменьшению потерь в танках. Противник начал использовать лишь более мощные фугасы. Упоминавшийся выше С.Игольченко вспоминал об одном из подрывов: «…Взрыв получился внушительный. Нашему «слоненку» вырвало днище, осколками посекло все внутренности, даже приборную панель покорежило. Мне же снова повезло – только оглушило…». Динамика потерь зависела скорее от интенсивности боевых действий, нежели от технических усовершенствований.
Таблица 1
Безвозвратные потери 40 армии в личном составе и танках.
Год 1979 1980 1981 1982 1983 1984 1985 1986 1987 1988 1989 Итого
Потери в танках 1 18 28 17 13 7 18 14 7 22 2 147
Потери в л/с 79 1399 1188 1838 1236 2345 1792 1266 1233 745 55 13176
Соотношение 0,01 0,01 0,02 0,01 0,01 0,002 0,01 0,011 0,005 0,03 0,036 0,011
Как видим, отношение безвозвратных потерь в танках к безвозвратным боевым потерям личного состава в ходе войны находилось на среднем уровне в 0,01 танка на одного погибшего. Спад в потерях наблюдался в 1984 и 1987 годах до 0,002 и 0,005 соответственно, рост – в 1981, 1988 и 1989 годах, причем особо существенный, до 0,03 – в 1988-89 годах. По отношению к общему количеству танков 40 армии в 1988 году (580 единиц), безвозвратные потери составили в 1988-89 годах – 4,14 %.
Определенное представление о соотношении безвозвратных потерь танкистов к общим потерям дает следующая таблица, составленная по данным о погибших уроженцах Свердловской области.
Показательно, что из восьми погибших танкистов-свердловчан лишь двое погибли непосредственно в боевых машинах: механик-водитель в 181-м мсп от попадания гранаты РПГ в танк, наводчик орудия в 177-м мсп – от прямого попадания мины в открытый танковый люк.
Модернизация в ходе афганской войны дала толчок поискам путей дальнейшего усиления танков типа Т-54/55 и Т-62, которые в 1988 г. составляли, соответственно, 36,5 и 26,7% танкового парка СССР. Она была направлена в основном на улучшение защищенности путем установки динамической или активной защиты и повышение огневой мощи.
Мотострелковые подразделения 40 армии были первоначально вооружены бронетранспортерами БТР-60ПБ и БТР-70, разведывательно-дозорными машинами БРДМ-2 и боевыми машинами пехоты БМП-1. В эту же группу мы вынуждены отнести и зенитную самоходную установку ЗСУ-23-4 «Шилка», которая в афганских условиях не имела воздушных целей и использовалась для огня прямой наводкой по наземным целям.
БМП-1 была создана СКБ Челябинского тракторного завода под руководством П.П.Исакова на специальной гусеничной базе и принята на вооружение в 1966 году. Серийное производство машины было организовано на Курганском машиностроительном заводе.
Боевая машина имела корпус характерной лодочной формы, сваренный из катанных броневых листов толщиной от 6 до 26 мм. Согласно расчетам и опытным стрельбам, лобовая броня толщиной 26 мм, имеющая большие углы наклона, должна была выдерживать попадания 23 мм бронебойных снарядов с 500 метров, а 6 мм бортовая броня - 7,62 мм бронебойной пули с 75 метров. В носовой части корпуса размещалось моторно-трансмиссионное отделение, левее которого находилось отделение управления, в котором работал механик-водитель. Сразу за ним размещался командир машины. Коническая башня, в которой размещался наводчик-оператор, находится в центре, а десант размещен в кормовой части корпуса вдоль бортов. Десант имел возможность вести огонь из личного оружия через бойницы с шаровыми установками, гильзоотбойниками и отсосом пороховых газов. Десантировался личный состав через кормовые двери, но мог использовать и люки в крыше корпуса.
В комплекс вооружения машины, помимо оружия пехоты входила 73 мм гладкоствольная активно-реактивная пушка 2А28 «Гром» с полуавтоматическим электромеханическим механизмом заряжания и перископическим прицелом 1ПН22 с дневной и ночной ветвями. Пушка устанавливалась в башне, с ней спаривался 7,62 мм пулемет ПКТ. Кроме того, над маской пушки размещалась пусковая установка 2П130 для ПТУР 9М14 «Малютка» в виде открытой направляющей, перезаряжаемая вручную через специальный лючок в башне. В десантном отделении имелась укладка для РПГ-7 или 9К32 «Стрела-2».
В качестве силовой установки использовался 6-цилиндровый четырехтактный V-образный дизель УТД-20 с водяным охлаждением. Двигатель монтировался в одном блоке с трансмиссией, которая включала главный фрикцион, пятиступенчатую коробку передач, двухступенчатые планетарные механизмы поворота и бортовые передачи.
В ходовой части применили шесть односкатных опорных катков малого диаметра на торсионной подвеске и три поддерживающих ролика на борт. Опорные катки для увеличения запаса плавучести выполнялись полыми, а движение на плаву осуществлялось перематыванием гусениц в гидродинамических кожухах надгусеничных полок. Чтобы предотвратить заливание набегающей водой крыши МТО и люка механика-водителя, на носовой части корпуса был установлен волноотражательный щиток. Была использована новая мелкозвенчатая гусеница с двухгребневым траком и параллельным резинометаллическим шарниром, а также телескопические гидроамортизаторы на первых и последних узлах подвески.
Машина оснащалась радиостанцией Р-123 с ТПУ Р-120, фильтровентиляционной установкой с нагнетателем, автоматическим противопожарным оборудованием и термодымовой аппаратурой.
В год ввода войск в Афганистан в серию пошел модернизированный вариант БМП-1П, отличавшийся противотанковым ракетным комплексом и отсутствием автомата заряжания. Кроме того, на базе БМП-1 строилась боевая разведывательная машина БРМ-1К, имевшая дополнительное оборудование и башню увеличенного объема.
Начавшиеся бои сразу подтвердили выводы по итогам сражения на Ближнем Востоке в 1973 году. БМП-1 не выдерживала попаданий 12,7 мм пуль, не говоря о гранатах РПГ. Уже в первый день афганской эпопеи, при штурме дворца Тадж-Бек, в котором находился Х.Амин, одна из БМП, участвовавших в операции, была подбита огнем 12,7 мм пулемета ДШК. Попадание противотанковой гранаты, как правило, вызывало воспламенение машины с последующим взрывом боекомплекта. Майор И.Блиджан вспоминал: «...Залп трех гранатометчиков, поднявшихся из-за дувала метрах в двухстах, пришелся по его машине. «Одна, две, три, все три – в борт» – подсчитал я про себя...22-я машина задымила, вильнула вправо и остановилась на обочине...машина горела, и вдруг вспышка и грохот взрыва...взрыв был страшным. На бетонке осталась лишь нижняя броневая плита и почему-то ведущие колеса...».
Обитаемость в условиях жаркого климата была ниже всяких норм. Механик-водитель БМП В.Танцев вспоминал: «...Нам, экипажам БМП, пожалуй, тяжелее других было в неистовую афганскую жару. Солнце так прогревало броню машин, что рукой нельзя было дотронуться. Вот и сидишь под этой броней, как в печке, невольно о нашей русской зиме думаешь. Вышел бы да обтерся снежком...». Углы возвышения оружия не позволяли вести бой в горах, мощность и точность 73 мм орудия оставляли желать лучшего.
Кроме того, БМП плохо выдерживала минные подрывы, а места механика-водителя и командира машины находились непосредственно у левой гусеницы. Наводчик-оператор БМП Н.Курган вспоминал о подрыве на мине весной 1980 года под Джелалабадом: «...Я было задремал в операторском отделении, когда какая-то сила ударила в голову. Очнулся полулежа, боль в голове. Вылезаю из БМП – слева от машины – перепуганная пехота. Сергей Болотников бинтует командиру машины ногу. Тому вырвало кусок мяса выше колена. Его счастье, что он вылез из БМП и ехал на броне. Кричу: «Где Рубан?» Вижу – люк закрыт...бросился открывать. Поднимаю Сережу под руки, а сам себе думаю, что-то сильно уж он легкий стал, поднял выше и все увидел. Меня прошиб пот. Ног не было вообще. Лишь от левой ноги осталась торчать короткая берцовая кость...в днище зияла огромная дыра. Вырвало два катка, внутри страшное месиво крови, костей, железа, земли...». Подрыв под правой гусеницей обычно имел менее трагичные последствия. Механик-водитель БМП В.Танцев вспоминал: «...Раздался взрыв. Мою машину подбросило кверху, отсек наполнился пороховой гарью. Я выскочил из машины, чтобы определить повреждение. Увидел пробоину в корпусе, оторванный каток, разбитую гусеницу...все это меня конечно нисколько не обрадовало, но испарина у меня на лбу выступила по другой причине. Взрыв произошел с правой стороны и я представил, что бы могло произойти, если бы мина рванула слева, где я сидел за рычагами...».
Поэтому с 1982 года в 40 армию стала поступать БМП-1Д, на которую навесили стальные бортовые экраны и усилили днище под местами механика-водителя и командира машины. Ввиду утяжеления машина потеряла плавучесть, что в условиях Афганистана было несущественным недостатком. Сами механики-водители в качестве подручного средства защиты использовали мешки с песком, укладываемые на днище отделения управления.
Кроме того, для усиления вооружения БМП-1, войсковые умельцы приваривали АГС-17 на крышу башни БМП-1, компенсируя тем самым низкое осколочное действие 73 мм снарядов пушки «Гром». Учитывая афганский опыт, в Кургане был создан вариант 765 сп. 8 или БМП-1ПГ, на котором в качестве дополнительного вооружения устанавливался автоматический гранатомет АГ-17 «Пламя».
Однако было понятно, что имеющийся комплекс вооружения нуждается в коренной модернизации. 73 мм осколочная граната гладкоствольной пушки 2А28 имела большое рассеивание и недостаточную дальность прямого выстрела. Осколочное действие гранаты было неудовлетворительным, вследствие небольшой скорости полета она подчас была не в состоянии пробивать глинобитные стены. Кумулятивные гранаты пробивали дувалы навылет, но результатом их действия являлась лишь небольшая пробоина.
Работа по созданию БМП с автоматической малокалиберной пушкой велась с конца 60-х годов конструкторскими коллективами Челябинского тракторного и Курганского машиностроительного заводов. Еще в 1974 году был создан объект 675 с 30 мм пушкой 2А42, стабилизированной в двух плоскостях в двухместной башне, который прошел цикл заводских и государственных испытаний и войсковые испытания в Белорусском военном округе.
Опытный образец объекта 675 был готов к принятию на вооружение, но, как вспоминал директор Курганмашзавода Захаров, новая пушка долгое время не воспринималась специалистами ГРАУ. В 1979 году, с мая по декабрь, на базе Таманской дивизии, были испытаны объект 681 с 76 мм пушкой «Зарница» и объект 675 с 30 мм пушкой 2А42. 30 мм пушка убедительно показала свои преимущества, но решение вопроса о серийном производстве тонуло в разговорах и обсуждениях возможности параллельного производства двух машин. Не дождавшись официального постановления Совета Министров, Захаров начал готовить серийное производство объекта 675 в 1980 году.
«...И вот, однажды ночью, - вспоминал Захаров, - звонок из Москвы. По телефону передают распоряжение правительства о срочном освоении серийного производства БМП-2. Через две недели первая партия машин должна быть отправлена в Афганистан. Как потом узнал, это мой давний знакомый, генерал Михаил Митрофанович Зайцев, находясь в Афганистане, позвонил в ЦК, разъяснил, что в местных условиях новая машина Курганмашзавода просто незаменима. Дело в том, что войскам часто приходилось действовать в горах, ущельях, а пушка БМП-2 способна стрелять чуть ли не в зенит - под углом 70 градусов к горизонту... Тут же после звонка поехал на завод. К утру издал приказ - производство переводилось на режим военного времени. В апреле отгрузили первые 25 машин...».
В августе 1980 Постановлением СМ СССР объект 675 приняли на вооружение, как БМП-2, а 10 ноября 1980 года об этом объявил Министр обороны СССР приказом № 0205. Новое вооружение сделало БМП-2 гораздо более эффективной машиной для горной войны. Очередь 30 мм осколочно-фугасных снарядов дробила в пыль глинобитные сооружения. Командующий 40 армией генерал-лейтенант Б.И.Ткач в своем выступлении в июне 1981 года отметил, что: «…очень хорошо зарекомендовали себя поступившие в зимнем периоде на вооружение армии БМП-2…». Однако защищенность машины оставалась практически на уровне БМП-1. Поэтому, с 1982 года, специально для афганских условий строилась модификация БМП-2Д, которая оснащалась дополнительными броневыми экранами на башню и борта корпуса для увеличения стойкости к бронебойным пулям и кумулятивным гранатам, а также усиленным днищем корпуса в районе размещения механика-водителя для большей живучести при минном подрыве. Масса усиленного варианта составила 14,5 тонн, максимальная скорость уменьшилась до 62 км/ч, а плавучесть была утрачена.
Бронетранспортер БТР-60ПБ разрабатывался в СКБ Горьковского автомобильного завода под руководством Дедкова на базе БТР-60ПА и был принят на вооружение в 1965 году. Производство было организовано на Арзамасском машиностроительном заводе, и к 1979 году уже было прекращено, но большое количество БТР-60ПБ продолжало находится в войсках.
Корпус машины сваривался из 10 мм листов противопульной брони. Согласно расчетам, лобовая броня БТР-60ПБ защищала от 7,62 мм бронебойной пули Б-32 со всех дистанций, а бортовая - от легкой 7,62 мм пули со 100 метров. Десант размещался в средней части корпуса на двух поперечных сидениях. Водитель и командир машины находились в носовой части и имели смотровые окна, закрываемые броневыми щитками и перископические приборы наблюдения. Здесь же устанавливалась радиостанция Р-123. В первой трети корпуса находилась коническая башня с установкой 6П7, которая включала 14,5 мм пулемет КПВТ и 7,62 мм пулемет ПКТ. Под башней находилось сидение наводчика, который использовал для стрельбы перископический прицел ПП-61А.
Силовая установка машины размещалась в корме и состояла из двух карбюраторных автомобильных двигателей ГАЗ-40П автомобиля ГАЗ-51, установленных параллельно. Вращение передавалось на вновь созданные ступенчатые коробки передач, а от них, через раздаточные коробки - колесам. Внутри колес устанавливались редукторы с большим передаточным отношением. Ведущие мосты снабжались кулачковыми дифференциалами повышенного трения, жестко установленными внутри корпуса.
Бронетранспортер имел восемь колес, причем все восемь были ведущими. Рулевое управление с гидроусилителем кинематически связывалось с первыми четырьмя колесами. Была применена независимая торсионная подвеска колес, состоящая из восьми торсионов горизонтального расположения с гидравлическими телескопическими гидроамортизаторами двойного действия. Устанавливались пулестойкие шины типа 13.00-18", в которых предусматривалось централизованное регулирование давления. Для движения на плаву был применен водометный движитель с одним рабочим колесом и двумя заслонками. Герметичный корпус БТР обладал естественной плавучестью, а компоновка обеспечивала в воде дифферент на корму.
Дальнейшим развитием БТР-60ПБ являлся БТР-70, принятый на вооружение в 1972 году и находившийся в серийном производстве. От своего предшественника БТР-70 отличался установкой двух карбюраторных 8-цилиндровых двигателей ГАЗ-66, нижними боковыми люками в корпусе между второй и третьей осями, расположением десанта лицом к бортам для удобства стрельбы через бойницы, автоматическим противопожарным оборудованием и бензобаками в изолированных отсеках и другими мелкими усовершенствованиями. С 1979 года БТР-70 получали башню БПУ-1 с увеличенными углами возвышения вооружения и обозначение БТР-70В.
Конструктивно близкой к БТР-60ПБ и БТР-70 была разведывательно-дозорная машина БРДМ-2, созданная на том же ГАЗе в 1962 году. Компоновка машины аналогична БТР-60ПБ, но десантное отделение отсутствует, поэтому корпус стал короче. От БТР-60ПБ заимствовали и коническую башню кругового вращения с пулеметами КПВТ и ПКТ. В качестве силовой установки был использован 8-цилиндровый карбюраторный 4-тактный двигатель ГАЗ-41 мощностью 140 л.с., передававший крутящий момент на четыре колеса с независимой подвеской. Двухосное шасси не позволяло машине преодолевать широкое рвы, окопы, вертикальные стенки и валики. В тоже время, четыре или три оси также не удовлетворяли конструкторов по ряду причин технического и тактического характера. Выход был найден введением дополнительных колес, заимствованных у самолетного шасси. Колеса размещались в корпусе по два на борт между основными осями. В рабочее положение они опускались специальными гидроподъемниками, а привод получали от цепной передачи. Благодаря этому приспособлению, машина получила возможность преодолевать траншеи шириной до 1,22 метра. БРДМ-2 обладала плавучестью, для движения по воде применялся водомет от танка ПТ-76. На плаву вода и масло двигателя дополнительно охлаждались двумя теплообменниками.
Претензий к бронетранспортерам в 40-й армии было предостаточно. «...Крупным конструктивным недостатком бронетранспортеров БТР-60ПБ и БТР-70 является их оснащение двумя малосильными двигателями, что усложняло их эксплуатацию, и исключало использование на крутых подъемах, перевалах и по бездорожью...» - отмечалось в обзоре о действиях советских войск в 1979-80 годах.
Низкую живучесть показал в боевых условиях колесный движитель - моджахеды вели огонь из крупнокалиберных пулеметов по колесам, и после остановки БТР расстреливали их из РПГ и пулеметов. В тоже время, попадание 12,7 мм бронебойно-зажигательной пули пулемета ДШК, а тем более 14,5 мм пули пулемета КПВ в любую броневую деталь бронетранспортера под углами, близкими к нормальным, вызывало сквозное пробитие. При определенных условиях бортовая броня пробивалась и 7,62 мм пулями БЗТ пулемета ПК. Кумулятивная граната РПГ-7 прошивала корпус БТР-60 (70) практически навылет. Н.Куприянов, служивший в Афганистане в 1981-83 годах в составе экипажа БТР-60ПБ, вспоминал: «...В правый борт, чуть выше боеукладки, впилась граната. Внутри машины все заволокло дымом, граната, прогрызшая в броне дырку с пятак, извергнула внутрь струю расплавленного металла. Под ногами завибрировал пол машины, давлением откинуло верхние люки, резкой болью заныли перепонки, боль становилась невыносимой с каждым ударом пульса...».
Удар же гранаты безоткатного орудия мог вызвать пролом борта со всеми вытекающими для экипажа последствиями. Так в БТР рядового Л.Булыги во время одной из Панджшерских операций попало три гранаты. Первая срикошетировала от брони, вторая снесла башню бронетранспортера, убив при этом четверых солдат внутри машины. Третья граната попала в нижнюю часть борта между мостами и подожгла БТР.
Говорить о стойкости к минным подрывам можно лишь в том случае, если сравнительно небольшой заряд взрывался непосредственно под колесом и срывал его вместе с подвеской, при этом экипаж и десант отделывались контузией. Командир батальона М.Пашкевич вспоминал о таком подрыве 18 сентября 1986 года: «…Второе левое колесо оторвано так, словно его никогда и не было, бронированный борт завернуло на 90 градусов вверх. А мы все живы!…». Однако воздействие ударной волны мощного фугаса приводило к прогибанию или даже проламыванию днища и бортов, кроме того, машина могла опрокинуться.
Вооружение бронетранспортеров было достаточно мощным и скорострельным, но в условиях Афганистана пулеметной установке опять же не хватало углов возвышения для обстрела верхних ярусов высот.
Для машин, направляемых в Афганистан, конструкторами был создан комплект дополнительной навесной брони, но кардинально улучшить защищенность машины легкого класса было невозможно, поэтому доработке подверглась база машины. Пытаясь устранить недостатки, СКБ ГАЗа под руководством И.С.Мухина начало работу по машине ГАЗ-59. Затем работой руководил Е.М.Мурашкин.
Новый бронетранспортер сохранил компоновку и вооружение БТР-70, но конфигурация корпуса была изменена, в бортах между 2 и 3 осями сделаны двустворчатые двери, а бойницы оснащены шаровыми установками под оружие и развернуты вперед по ходу движения. Вместо двух бензиновых двигателей установили дизель КамАЗ-7493 и соответственно изменили трансмиссию, которая теперь включала двухдисковое сухое сцепление с гидроприводом, пятиступенчатую коробку передач и двухступенчатую раздаточную коробку: на 1-3 и 2-4 мосты. Главные передачи ведущих мостов выполнялись с кулачковыми дифференциалами повышенного трения, колесные редукторы одноступенчатые с косозубыми цилиндрическими шестернями. Колесный движитель получил пулестойкие шины КИ-80 или КИ-126 размера 13.00-18 с регулируемым давлением. На кормовой части башни разместили систему пуска дымовых гранат 902Б «Туча».
После испытаний, ГАЗ-59 был принят на вооружение в 1982 году, как БТР-80. Серийное производство машины началось в 1984 году на Арзамаском машзаводе, входящем в ПО ГАЗ.
Все типы бронетранспортеров, воевавших в Афганистане, служили базой для войсковых импровизаций. Подразделения в горах особо нуждались в минометном вооружении, тогда как самоходных минометов на бронированном шасси в Сухопутных войсках не было. Поэтому, в 40 армии попробовали установить сверху на БТР 120 мм миномет, но он оказался слишком тяжелым для такого шасси. Тогда в дело пошли 82 мм минометы 2Б14 и 2Б9. Их просто приваривали на броню за башней бронетранспортера, что позволило практически мгновенно открывать ответный огонь при нападении на колонны и посты. Командир дислоцированного в Баграме батальона подполковник А.Абрамов вспоминал: «…Мы тут на БРДМ «Василек» установили, получилась этакая передвижная минометная точка. А на днях был обстрел. Сидим в подземелье, слышу – наш миномет отвечает, а ведь приказал: никому не высовываться. Бегу к БРДМ, а они, хлопцы мои, привязали к спусковой ручке веревку, сами сидят внутри машины за броней, и веревку дергают, кассету заменят и опять дергают…». Устанавливали сверху на башни БТР и автоматические гранатометы АГС-17 «Пламя». Были при таком использовании вооружения и свои проблемы. Генерал Громов вспоминал: «…Минометы и крупнокалиберные пулеметы, которые мы устанавливали на технике, не были рассчитаны на огромные нагрузки во время движения или маневра. Многие из этих видов вооружения очень скоро приходили в негодность из-за вибрации и тряски во время совершения марша…».
Еще менее приспособленной для афганских условий оказалась БМД-1, оказавшаяся самой незащищенной машиной. Это явилось следствием жестких массогабаритных ограничений, связанными с необходимостью транспортировки самолетами транспортной авиации и десантирования парашютным способом. Создавалась БМД-1 КБ Волгоградского тракторного завода под руководством И.В.Гавалова. На вооружение машину приняли в 1969 году, серийное производство вел Волгоградский тракторный.
Специфика применения БМД и ограничения по размерам и массе потребовали плотной компоновки с кормовым размещением моторно-трансмиссионного отделения. Корпус и башня кругового вращения впервые в отечественной практике выполнялись сварными из высокопрочного алюминиевого сплава. Носовая часть корпуса имела лодочную конфигурацию, а в корме над двигателем был образован туннель, ведущий к люку посадки и высадки десанта.
Основное вооружение БМД-1 устанавливалось в одноместной башне и было аналогично вооружению БМП-1. Дополнительно, в носовой части корпуса размещались два курсовых ПКТ, огонь из которых вели десантники, расположенные по обе стороны от механика-водителя. Для стрелкового оружия остального десанта имелось пять амбразур с шаровыми установками в бортах корпуса.
В качестве силовой установки был использован 6-цилиндровый четырехтактный V-образный дизель 5Д20 мощностью 240 л.с. Для запуска в условиях низких температур устанавливался подогреватель, а движение на плаву обеспечивалось водометами. Впервые на серийной машине была использована индивидуальная гидропневматическая подвеска с изменяемым клиренсом. Упругим элементом в подвеске служил азот, а масло осуществляло передачу усилия. При подаче жидкости из гидросистемы в цилиндры было возможно изменения клиренса в пределах 300 мм. В ходовой части применили пять полых двускатных обрезиненных опорных катков малого диаметра на торсионной подвеске и четыре поддерживающих ролика на борт. Гусеница выполнялась мелкозвенчатой с цевочным зацеплением.
Тонкая броня днища и небольшая масса машины приводили к тому, что при подрывах на мощных фугасах машина практически исчезала, разрушаясь на составные части. Более слабые противотанковые мины либо полностью разрушали ходовую часть, либо пробивали днище машины. Генерал Лебедь вспоминал, что при одном из подрывов итальянской противотанковой мины под гусеницей БМД выбило сразу три опорных катка и до двух метров гусеницы. Он же писал о последствиях взрыва фугаса под десантным отделением БМД, в котором находился солдат: «…Осталась каска, в ней голова, а от головы ниже – какие-то окровавленные ремешки и ошметки. Тела не было…».
Слабая броня БМД-1 пробивалась любыми противотанковыми средствами под любыми ракурсами и с приличного расстояния. Один из ветеранов афганской войны В.Иванов, так описывал последствия попадания гранаты от РПГ-7 в БМД: «…Взрыв! Как в немом кино во время грозы на улице. Удар грома на улице, где-то далеко за шлемофоном и броней, а на экране в триплексе – ирреальная картина: люки машины вылетают, как будто они игрушечные и легкие как спички, открывая на мгновение преисподнюю – ужасающий огонь внутри…«Пятьдесят четвертый» содрогается. От него содрогается земля, от земли – наша машина, и дальше – другие в колонне. У «пятьдесят четвертого» сдетонировал боекомплект. Башня похожа на уродливый космический корабль на старте. Огонь, лавина огня. В этой лавине башня отделяется от тела машины и летит в бесконечный огненный ночной полет. Полет из бытия в небытие…».
Сразу выявилась невозможность стрельбы по склонам гор и малая эффективность 73 мм снарядов против глинобитных стен. Поэтому было признано перспективным перевооружение машины 30 мм автоматической пушкой. В январе 1981 года было подготовлено соответствующее решение Комиссии Президиума СМ СССР по военно-промышленным вопросам, и КБ Волгоградского тракторного под руководством А.Шабалина начало работу над объектом 916.
От БМД-1 объект 916 отличался новой одноместной башней, в которой устанавливалась 30 мм автоматическая пушка 2А42, спаренная с 7,62 мм пулеметом ПКТ. Первые опытные образцы машины были построены в 1983 году, а в 1985-м, после испытаний, объект 916 был принят на вооружение, как БМД-2.
Новая пушка значительно подняла огневую мощь БМД, однако, база для нее была слишком легкой, что отражалось на точности огня и вызвало критические отклики. Так, командир батальона В.Демидов в интервью корреспонденту «Красной звезды» отметил: «...Кстати, напишите в газете про эту горемычную 30 мм пушку на БМД. Сколько мутоты, пока «закачаешь» ее, то бишь по-нашему - зарядишь, так еще и стреляет с разбросом. Масса БМД недостаточна и отдача при стрельбе раскачивает машину...».
Наконец, боевая действительность заставила использовать в качестве машины поддержки зенитную самоходную установку ЗСУ-23-4 «Шилка». Созданная в ОКБ-40 Мытищенского машиностроительного завода под руководством Н.А.Астрова, установка была принята на вооружение в 1962 году и находилась в серийном производстве.
В качестве базы ЗСУ-23-4 было использовано гусеничное шасси легкого танка ПТ-76. Компоновка машины классическая, с боевым отделением в центре корпуса и моторно-трансмиссионным в корме. Броня должна была защищать расчет от огня стрелкового оружия и осколков.
В качестве основного вооружения была выбрана 23 мм автоматическая пушка 2А7 с жидкостным охлаждением ствола, пневматической перезарядкой и электроспуском. Счетверенная установка пушек 2А7 получила обозначение АЗП-23 (2А10) «Амур». Боекомплект пушек собирался в ленты и укладывался в специальных коробах по бортам башни. Стреляные гильзы экстрактировались сразу за пределы машины. Счетверенная установка размещена в передней части башни, а антенна радиоприборного комплекса - сверху на корме башни, на высоком кронштейне. В походном положении антенна складывалась на кронштейне и располагалась над крышей МТО. На «Шилку» устанавливался радиоприборный комплекс РПК-2 «Тобол» с антенной 1РЛ33, который обеспечивал автоматический поиск, обнаружение и поражение воздушных целей в пределах от 100 до 1500 метров. Предусматривалась стрельба в ручном режиме через оптический визир и комбинированная работа.
В качестве силовой установки использован 6-цилиндровый однорядный дизель В-6Р, форсированный до 280 л.с. при 2000 оборотов в минуту, с эжекционной системой охлаждения. Силовая передача включала гитару, главный фрикцион, пятиступенчатую коробку передач с синхронизаторами и планетарные механизмы поворота с бортовыми передачами. Для питания электрооборудования был применен газотурбинный двигатель ДГ-4 мощностью 80 л.с. Ходовая часть включает по шесть опорных катков среднего диаметра на борт, подвеска торсионная с гидроамортизаторами на первых, пятом левом и шестом правом узлах подвески. Торцы шарниров гусеницы уплотнены резиновыми втулками.
«Шилки» находились в зенитных батареях и дивизионах мотострелковых полков и дивизий, вошедших в Афганистан, но здесь быстро выяснилось, что воздушных целей нет, и не будет. Зато очень пригодились большие углы возвышения стволов и мощь огня 23 мм автоматических пушек. Шквал металла, который за доли секунды и с высокой точностью накрывал цель, на какой бы высоте она не находилась, производил очень сильное впечатление на противника. Четыре ствола «Шилки» буквально резали глинобитные дувалы и крошили скальную породу. Эффективность использования ЗСУ-23-4 была столь высока, что несмотря на прекращение серийного производства ЗСУ-23-4 в 1982 году, специально для 40 армии на ремонтных заводах строился вариант без радиоприборного комплекса. За счет РПК боекомплект был увеличен с двух до четырех тысяч выстрелов, установлен ночной инфракрасный прицел и фальшборта. К сожалению, «Шилка» была еще менее приспособленной к огневому контакту с крупнокалиберными пулеметами, противотанковыми гранатометами и безоткатными орудиями, чем другие боевые машины. В противовоздушном бою, для которого и предназначалась «Шилка», броневая защита должна была «снимать» осколки бомб и ракет, так как невозможно создать ЗСУ, защищенную от прямого попадания авиационной бомбы или ракеты. Поэтому ЗСУ-23-4 также пополняли печальный список безвозвратных потерь, который выглядит следующим образом.
Таблица 2
Безвозвратные потери личного состава и легких бронированных машин в 40 армии
Год 1979 1980 1981 1982 1983 1984 1985 1986 1987 1988 1989 Итого
Потери в ЛБМ 1 173 128 107 186 88 185 126 128 176 17 1315
Потери в л/с 79 1399 1188 1838 1236 2345 1792 1266 1233 745 55 13176
Соотношение 0,012 0,12 0,1 0,06 0,15 0,04 0,1 0,1 0,1 0,23 0,3 0,1
Как видно из таблицы, средний уровень потерь в легких бронированных машинах был выше потерь в танках на целый порядок, что связано как с более легкой защитой, так и с более интенсивным использованием в боевых операциях. Ниже среднего уровня относительные потери опускались в 1979, 1982 и 1984 годах, выше среднего поднимались в 1980, 1983, 1988 и 1989 годах. Как и в случае с танками, наибольшие относительные потери пришлись на 1988-89 годы. Интересно и соотношение потерь в танках и легких бронированных машинах.
Таким образом, среднее соотношение потерь находилось в пределах 0,10-0,12, то есть на каждый уничтоженный танк приходилось примерно десять уничтоженных боевых машин легкого класса. Наименьшее соотношение наблюдалось в 1983-84 и 1987 годах, наибольшее – в 1981 году.
Поврежденные боевые машины, которые было невозможно восстановить войсковыми ремонтными подразделениями, доставлялись на сборные пункты поврежденных машин, развернутые в Кушке и Термезе. Уже оттуда они отгружались на ремонтные предприятия Министерства обороны. На СППМы должны были доставлять и остатки машин, уже не подлежащих ремонту, но судя по фотографиям и свидетельствам очевидцев, делалось это достаточно редко. Некогда грозные боевые машины, изувеченные взрывами и огнем, навсегда оставались там, где настигла их гибель, безмолвными памятниками погибшим солдатам и офицерам ОКСВ.
Глава 2. Противотанковые средства вооруженных формирований оппозиции и их применение
Наличие в составе 40 армии танков и другой бронированной техники, широкое применение ее в боях, потребовали от вооруженных формирований афганской оппозиции использования противотанковых средств и выработки специальных приемов для борьбы с бронетанковой техникой.
В качестве противотанковых средств моджахеды использовали: ручные противотанковые гранатометы;
безоткатные орудия китайского, пакистанского и американского производства; противотанковые мины китайского и западного производства; фугасы различной конструкции; 12,7 мм пулеметы ДШК китайского производства и зенитные горные установки.
Кроме того, уже в конце афганской эпопеи было зафиксировано появление у противника противотанковых управляемых ракет. Скорее всего, это были китайские копии советского ПТРК «Малютка».
Благодаря зарубежной финансовой помощи, оппозиция постоянно наращивала свои противотанковые арсеналы. В 1984 году нормой считалось наличие одного РПГ на десять человек, безоткатного орудия, ДШК и 2-3 РПГ на группу из 25 человек, а на формирование из сотни бойцов полагалось четыре ДШК, пять БЗО и десяток РПГ. Только за первую половину 1987 года подразделениями 40 армии было уничтожено или захвачено 580 пулеметов ДШК и зенитных горных установок, 238 безоткатных орудий, 483 противотанковых гранатомета. Если в 1983-85 годах один РПГ-7 приходился на 10-12 боевиков, то в 1987 году - уже на 5-6 человек. Количество и качество противотанкового вооружения продолжало увеличиваться.
Ручные противотанковые гранатометы, применяемые оппозицией, в основном были советского и китайского производства: РПГ-2 и РПГ-7 (китайский аналог – «69»). Имелось также некоторое количество противотанковых гранатометов западного производства: «Лянце», М72, «Сарпак», «Пикет».
К недостаткам РПГ можно отнести невысокую точность стрельбы на максимальную дальность, и демаскирующее облако газов при выстреле.
Безоткатные орудия, используемые в Афганистане, были произведены в Китае, Пакистане или США. В Китае производилась копия советского 82 мм безоткатного орудия под обозначением «78», Пакистан и США поставляли моджахедам в основном устаревшие 75 мм безоткатные орудия М20.
К началу 80-х годов безоткатные орудия в основном были сняты с вооружения армий западных стран, но для афганских условий были настоящей находкой, составив, наряду с неуправляемыми реактивными снарядами артиллерию моджахедов. По существу, «безоткатки» представляли собой станковые гранатометы с увеличенной дальностью стрельбы и расширенной номенклатурой боеприпасов. Соответственно увеличивалась и масса орудия, хотя из китайского безоткатного орудия можно было вести огонь и с плеча. Имея более высокую скорость полета и массу, чем гранаты ручных гранатометов, снаряды БЗО могли не только пробивать, но и проламывать тонкие листы брони. К недостаткам безоткатных орудий относят большое рассеивание снарядов, и потому невысокую точность при стрельбе на большие расстояния. Так же, как и РПГ, безоткатное орудие дает при выстреле газовое облако, демаскирующее огневую позицию.
Поэтому, огонь из РПГ и БЗО открывался, как правило, с минимальной дистанции, и по возможности массировался, то есть по одной машине стреляло сразу несколько гранатометов и орудий. Иногда моджахедами создавались специализированные противотанковые группы, в которых 50-80 % личного состава было вооружено гранатометами. Граната обычно переносилась в стволе гранатомета, еще одну гранатометчик переносил на плече с помощью веревки или ремня. Кроме того, две гранаты носил помощник гранатометчика, он же как правило, перезаряжал гранатомет после выстрела, вел наблюдение в сторону флангов и тыла и прикрывал основного стрелка огнем из стрелкового оружия.
Сделав 1-2 выстрела, гранатометчик старался сменить позицию, расчет БЗО менял позицию реже. А.Лебедь, воевавший в Афганистане в должности командира батальона 345-го опдп, вспоминал о боях в Баграмской долине в 1982 году: «…Засады осуществлялись, как правило, малыми силами и следующим образом. Где-нибудь, за каким-нибудь полуразваленным дувальчиком с тщательно продуманными путями отхода таились два-три гранатометчика с помощниками. Какая мимо них идет колонна – им все равно, главное, чтобы она шла. Раз – над дувалом выросли две-три фигуры. Три-четыре секунды – залп. Присели. Помощники отточенными, выверенными движениями бросили в стволы по гранате. Два! Опять над дувалами те же фигуры, те же секунды. Второй залп. Далее гранатомет за спину и…давай Бог ноги. Какой-нибудь обиженный танковый комбат разворотит все вокруг себя – но две-три машины горят, и надо оттаскивать раненых и убитых, а птички улетели…».
Стрельба с таких дистанций велась с достаточно высокой точностью по уязвимым местам машины, отмечены случаи целенаправленного попадания в ствол пушки, приборы наблюдения и прицеливания. Цели обстреливались моджахедами до момента возгорания или взрыва. Однако не стоит переоценивать меткость гранатометчиков. Тот же Лебедь вспоминал, как во время внезапной атаки моджахедов боевых порядков парашютно-десантного батальона в феврале 1982 года в районе кишлака Махмудраки из более чем двух десятков выстрелов РПГ цели достигло лишь четыре. Причем три гранаты пришли к броне под такими большими углами, что срикошетировали без подрыва боевой части, и лишь одна граната пробила броню, убив одного из десантников.
Китайские и пакистанские копии 12,7 мм советского пулемета ДШК, производились под обозначением «54», и имели в боекомплекте бронебойные пули БЗТ и Б-32. Кроме того, для ведения огня по наземным целям могли использоваться китайские копии зенитной горной установки ЗГУ-1, на которой устанавливался еще более мощный 14,5 мм пулемет КПВТ, также имевший бронебойные боеприпасы.
Крупнокалиберные пулеметы позволяли поражать бортовые, а иногда и лобовые проекции легких бронированных машин. Кроме того, огонь из этих пулеметов велся по прицелам и смотровым приборам.
Противотанковые мины поступали к моджахедам из Китая («72»), Египта (SH-55), США (М19), Великобритании (Мк7), Италии (TS-2,5 и TS-6), Пакистана (Р2Мк2, Р2Мк3) и других западных и арабских государств.
Большим разнообразием отличались приемы и способы минирования. Одиночные мины устанавливались, как правило в местах, где подрыв мог вызвать длительную остановку: на крутых закрытых поворотах, дорожно-мостовых сооружениях, крутых косогорах, карнизах и полках, в теснинах, выемках, на высоких насыпях.
Убедившись, что стандартная противотанковая мина разрушает лишь ходовую часть бронетанковой техники, моджахеды начали устанавливать по две-три мины в одно гнездо или использовать дополнительные заряды взрывчатых веществ, получая фугасы. В качестве заряда фугаса использовались, как правило, авиационные бомбы и артиллерийские снаряды, или взрывчатка в чистом виде, уложенная в различную тару – мешки, ящики, снарядные гильзы, даже котлы и кастрюли. Ударная волна фугаса, в зависимости от мощности заряда, могла прогнуть или проломить днище, а то и опрокинуть машину. Воздействие потока вторичных осколков на внутреннее оборудование иногда вызывало подрыв боекомплекта и полное уничтожение машины. Один из танкистов вспоминал о подрыве на мощном фугасе: «…Танк разорвало так, что днище вскрыло, как консервную банку, повырывало катки, гусеницы. Механик-водитель пытался выбраться через люк, показались только его руки – дальше не смог, сгорел вместе с машиной…».
Подрыв фугаса производился различными способами. Детонацию основного заряда мог вызвать взрыв обычной мины, установленной рядом с фугасом. Использовались также электрические детонаторы, контакты которых выводились на поверхность в виде обрывков троса, проволоки и т.п. При наезде гусеницы боевой машины на оба контакта цепь замыкалась и происходил взрыв. Применялись и контакты со специальным размыкателем, который разрушался при наезде, замыкая цепь. Такой взрыватель работал как против гусеничной, так и против колесной техники.
Ввиду того, что при проводке колонн советскими войсками широко использовались минные тралы, моджахеды начали использовать различные способы для уменьшения давления на взрыватель. Широко начали применяться итальянские противотанковые мины TS-2,5 и TS-6, имевшие пневмомеханический взрыватель. При воздействии на мину нажимная крышка прогибалась, уменьшая объем воздушной камеры. Воздух при этом проходил через калиброванные отверстия и давил на диафрагму, которая прогибалась, приводя взрыватель в действие. Вследствие такой конструкции мины срабатывали только после более или менее длительного воздействия расчетной нагрузки. Для усиления эффекта замедления при закладке мину переворачивали взрывателем вниз, оставляя под ней в грунте выемку.
Для замедления срабатывания взрывателя и затруднения поиска мина могла устанавливаться на большой глубине, но при этом ослаблялось фугасное действие заряда. При установке фугасов с электродетонаторами контакты могли различным образом изолироваться (полиэтиленовой пленкой, резиной, деревом и т.д.), и подрыв происходил только после разрушения изоляции.
Кроме того, применялись фугасы, управляемые по проводам. Пункт управления фугасом оборудовался, как правило, в 400-500 метрах от места закладки. Для дублирования использовался детонирующий шнур.
Войскам приходилось сталкиваться и с бронетанковой техникой в рядах моджахедов, причем применялась она достаточно грамотно. Так весной 1986 года в районе Хоста при захвате базового района Джавара со стороны мятежников действовало три танка Т-55, которые находились на господствующих высотах, и наносили своим огнем большой урон наступающим афганским подразделениям. Сами моджахеды, правда, писали только о двух танках, которые были ими захвачены на заставе афганской армии в Бари в 1983 году, и приведены в Джавару.
Заключение
Таким образом, Афганская война, конечно, не стала триумфом бронетанковой техники, как, например Ближневосточные войны 1968 и 1973 годов. К этому были объективные предпосылки в виде специфичных боевых действий. Рельеф местности сыграл здесь меньшую роль, потому что, как показали боевые действия в Афганистане после ухода советских войск, рельеф не помешал противоборствующим сторонам интенсивно использовать бронетанковую технику, и добиваться с ее помощью решительных результатов. Поставки бронетанковой техники «за речку» продолжались в течение всего последнего десятилетия XX века, и она была там востребована. Поэтому нет каких-либо оснований говорить о плохом качестве советской техники или ее неправильном применении. По меньшей мере, некорректно высказывание И.Дроговоза: «…Выяснилось, что оружие, так красиво смотревшееся на испытательных полигонах и парадах, в реальном бою действует не так эффективно. Меч оказался с дефектами…». Советские танкисты сделали в Афганистане все, что могли. Будь на месте Т-55 американские «Абрамсы» или немецкие «Леопарды», в партизанской войне они не добились бы большего. Характерно, что и во время операции 2001 года американцы не решились действовать в Афганистане сухопутной группировкой, предоставив грязную работу войскам антиталибской оппозиции, вооруженным советской техникой.
Заец Андрей Рудольфович,
преподаватель Академии МЧС (г. Екатеринбург)
|
